15-ЛЕТНЯЯ ГАЛЯ КРИВОВА

15-ЛЕТНЯЯ ГАЛЯ КРИВОВА, КОТОРАЯ ПОСЛЕ ЧЕРВОНОГРАДСКОГО «АРМАГЕДДОНА» ДВА МЕСЯЦА ПРОЛЕЖАЛА В КОМЕ, ДО СИХ ПОР БОИТСЯ СМОТРЕТЬ КИНО

А в городе наконец-то начался суд над директором кинотеатра,
в котором произошла трагедия, унесшая жизни четырех школьников

Спустя более чем два года после червоноградской трагедии в городском суде начато слушание дела, которого так долго ждали не только несчастные родители, потерявшие своих детей, но и горожане. Перед судом предстал один обвиняемый в «червоноградском «Армагеддоне» – бывший директор кинотеатра «Украина» (а также бывший мэр города) Степан Слука. Возмущенные родители пострадавших детей предполагают, что в дальнейшем судебное заседание всячески будет затягиваться. А пока чиновники пытаются замолчать последствия трагедии, очередной и далеко не последний курс лечения в Киеве проходит Галинка Кривова, попавшая в самое пекло «Армагеддона». «Факты» продолжают отслеживать судьбу девочки, чудом вырвавшейся из лап смерти.

«Президент пообещал нам, что виновные будут наказаны»
Эта ужасная трагедия всколыхнула всю Украину. 30 ноября 1998 года в Червонограде Львовской области в кинотеатре «Украина» неуправляемая толпа школьников, придя на просмотр голливудского блокбастера «Армагеддон», растоптала четверых детей. В больницу тогда попали 16 ребятишек, за жизнь четверых, находившихся не­сколько дней в коме, боролись врачи Червоноградской больницы. Тогда, побывав на месте трагедии и погово­рив с очевидцами, я услышала множе­ство версий происшедшего. Погруженный в траур город захлебывался слухами. Речь шла о том, что директор местного кинотеатра Степан Слука договорился с городскими властями о добровольно-принудительном культ­походе в кино всех школьников горо­да. Директорам школ (а их в Червонограде 13) был дан негласный приказ организовать дешевую распродажу билетов без указания мест, тем са­мым обеспечив кинотеатру аншлаг. Более того, в кассах кинотеатра тем временем шла бойкая торговля дешевыми билетами. Желающих попасть на «Армагеддон» оказалось гораздо больше, чем мог вместить ки­нотеатр. А свалка на ступенях при вхо­де в зрительный зал произошла еще во время предыдущего сеанса, пото­му что детям из фойе (их впустили сердобольные сотрудники кинотеатра чуть раньше, чего, мол, мерзнуть на улице) не терпелось побыстрее зайти и занять лучшие места. Кто-то нада­вил на двери в зал, а потом уже сдер­жать хлынувшую волну подростков было невозможно…
Следствие пришло к однозначному выводу – из всех предполагаемых ви­новников трагедии обвинение в зло­употреблении служебным положени­ем и в подлоге документов следует предъявить только директору киноте­атра Степану Слуке.
Как рассказал председатель Червоноградского горсуда Сергей Сковронский, который вел первое су­дебное заседание, подлог заключает­ся в том, что сразу же после трагедии директор кинотеатра спешно собрал своих подчиненных, чтобы они распи­сались в том, что ознакомлены с пра­вилами техники безопасности. Кроме того, г-н Сковронский сообщил, что С. Слука дал ему отвод на основании того, что под давлением эмоций потерпевших и горожан судья может необъ­ективно вынести приговор, и потребо­вал заменить Сковронского судьей из любого другого района Львовской об­ласти. Посему слушание дела пока от­ложили на неопределенное время.
Очевидно, окончательного вердик­та суда в ближайшее время ожидать не приходится. Дело насчитывает 12 томов, по нему опрошены 230 свиде­телей, потерпевшими признаны 25 детей и родители погибших ребят. Все они хотят добиться справедливо­сти. Галина Антонюк, потерявшая в тот день единственного 12-летнего сына Андрея, считает, что судебное заседание оттягивали умышленно. «Мы добивались приема у Президен­та, и он дал нам слово, что виновные будут наказаны. Г-н Слука не является непосредственным убийцей, но ведь очевидно, что во время сеанса были нарушены все нормы и правила техни­ки безопасности. К тому же было про­дано гораздо больше билетов, без указания мест. А в результате погибли наши дети. Два года он (Слука. – И. Р.) всячески избегал суда. То был болен, то предоставлял следствию другие объяснения. Этот человек ни разу не соизволил извиниться. Более того, столкнувшись с ним в прокурату­ре, мы подошли к нему как мамы-си­роты, а он нам сказал: «Меня тошнит от вас и ваших детей. Из-за вас я уже полгода не сплю!»
И после этого нам заявляют, что судебное заседание должно быть за­крытым, и на нем будут присутствовать только четверо потерпевших и один обвиняемый! Чтобы все было ти­хо и спокойно. Сейчас же г-н Слука на­ходится на подписке о невыезде и за­нимает руководящую должность как директор Дома школьника.

Несчастье с Галинкой случилось в день ее рождения
Наверняка у косвенных виновников червоноградской трагедии есть се­мьи, дети, и как-то не идут из памяти слова львовских врачей, вытягивавших из двухмесячной комы 13-летнюю Галинку Кривову: «Эти люди должны хотя бы один день провести возле кроватки невинно пострадавшего ребенка вместо его отца, чтобы осознать, что они натворили…»
Несчастье в семью Кривовых при­шло в день рождения Галинки. Пройдя «Армагеддон», девочка несколько раз рождалась заново. Именно так счита­ют врачи и ее близкие, сначала боров­шиеся за ее жизнь, потом поставив­шие на ноги, а сейчас тяжело и упорно добивающиеся того, чтобы Галя могла самостоятельно идти по такой неуют­ной жизни.
Спустя полтора года после нашей первой встречи мы опять встречаемся с Кривовыми в Киеве, в уютном каби­нете научного руководителя научно-методического центра ультразвуковой медицинской диагностики «Истина» Ульяны Лущик. За это время Галя очень подросла, отпустила волосы и еще больше стала похожа на своего отца. Те же добрые глаза и улыбка.
Но девочка изменилась не только внешне. Когда она идет с кем-то по улице, то с первого взгляда и не пове­ришь в ее недуг. Я прошу Галю про­вести меня сквозь лабиринты комнат к компьютеру со специальной програм­мой для коррекции зрения – видит она неплохо, но только перед собой – как будто в тоннеле. А иногда попрос­ту «отключает» зрение, потому что за год, прошедший после выхода из комы, привыкла быть слепой. Если она уверена, что рядом есть папа, то не очень-то утруждает себя самостоя­тельностью – все равно поддержат, оградят от опасности. Поэтому сейчас очень важно заставить девочку «подключиться» к внешнему миру, каким бы агрессивным он ей ни казался. По­колебавшись, Галя идет вперед, по знакомым ступеням. Дальше – неуве­ренность. Но иногда она попросту хит­рит, мол, я не смогу, у меня не полу­чится. Тем не менее я замечаю, как Галя, зацепившись ногой за толстый белый шнур, приостанавливается: «Ой!» Потом сама высвобождается и идет дальше.
– Сейчас Галя не знает, кем она должна быть, – объясняет Ульяна Лущик. – Детскую еще не сформировавшуюся психику отрубили, как веточку, и она просто не знает, как развиваться. Для вышедших из комы больных это характерно. Они находят свою так называемую ауру, комфорт. Зачем стремиться к чему-то, если тебя накормят, оденут, тебе постелят? А мы добива­емся того, чтобы ребенок мог и сам се­бя обслужить, и позже заработать на себя.
– Год назад Галя по развитию была где-то на уровне трехлетнего ребенка. А сейчас?
– Где-то на уровне второго-тре­тьего класса школы. Но однозначно определить нельзя. Одни функции го­ловного мозга уже работают, другие еще надо «запустить». К счастью, многие знания восстановились, но то, что связано с логикой, мотиваци­ей, продумыванием, удается тяжело. Хотя наши врачи очень довольны – ведь Галя не теряет навыков. Бывают случаи, когда больной выходит из ко­мы, мы его чему-то учим, а он приез­жает через месяц и половины вы­ученного не помнит. Это как наполо­вину разрушенный дом, который на­до заново отстроить. После выхода из комы у Гали выпали из памяти три последних года жизни. Но она четко помнила о своей четырехмесячной сестричке. Сейчас эта частичная ам­незия преодолена, хотя остались не­которые страхи. Галя боится вспоми­нать тот день и фильм и до сих пор не может смотреть кино. А на днях она вдруг увидела в ванной большого па­ука, которого там и в помине не было. Поэтому сейчас с Галей работают три психолога. Понадобится еще несколько лет упорной работы и врачей, и Гали, и ее родителей.

Львовские врачи трижды вытаскивали девочку с того света
– Игорь Владимирович, что бы вы посоветовали людям, чьи дети страдают подобными недугами? – спрашиваю у отца Гали.
– Только одно – не опускать руки. Стараться беспрерывно заниматься. Это очень тяжелый труд. Но нужно от­бросить все дела и внимание пере­ключить только на дитя. При этом не носить на руках, а стараться, чтобы от ребенка была отдача. Ни в коем слу­чае нельзя нянчиться.
– У вас преобладает метод кнута или пряника?
– У меня метод нормального сло­ва. Отцовское отношение к ребенку. Ко­нечно, не без поблажек – когда вижу, что Галюня устала, то перехожу к дру­гому занятию, меняю тему разговора или игру.
– Скоро Галя порадует вас большими результатами.
– Она нас и так радует, – отвечает Игорь Владимирович, и лицо его темнеет при воспоминании о пережитой трагедии. – В тот день меня дома не было, я поехал к родственникам в Краснодарский край. Вдруг из дому пришла телеграмма: «Приезжай, Галя в больнице». И все. Я сначала поду­мал, что, может быть, она на соревно­ваниях по легкой атлетике ножку или ручку повредила. Даже представить не мог, насколько все страшно.
В реанимацию в Червонограде я жену не пустил. Помню, зашел в палату – у моей доченьки глазки чуть приот­крыты. Я опустился на колени возле кровати, а ее дыхания не слышно. Личико все посинело, а тело – как деревян­ное. Она была до подбородка простын­кой накрыта, я тогда еще подумал: мо­жет быть, ее обложили какими-то спе­циальными медикаментами. Но на са­мом деле это ее тельце так сковало…
Когда Галюню перевозили во Львов (в областную специализирован­ную детскую больницу, где лечатся пострадавшие после аварии на ЧАЭС), то нам запретили ехать, сказали, что в реанимацию все равно не пустят. В шесть часов я выехал в больницу, в тот же день вернулся за своими вещами и после этого все два месяца был с ней. Выйдя из реанимации, я спросил у главврача Олеся Миндюка: «Что с ребенком и что нужно сделать?» Он сказал, что ничего не нужно и делается даже невозможное. Помню его слова: «Если сердечко выдержит, будем надеяться на лучшее». Они на моих глазах ее трижды с того света вытаскивали. Страшно было, когда начались судо­роги… А 8 февраля можно считать Галиным вторым днем рождением.
– Помнишь, как ты тогда кричала? – спрашивает отец у Гали. – Когда ты в первый раз маму увидела?
– …Да.
– Где это было?
– В реанимации.
Галя помнит всех львовских вра­чей, бабу Зину (старшую медсестру Зинаиду Веспянскую), которая не от­ходила от нее, не убедившись, что де­вочка накормлена, тетю Иру, разрабатывавшую мышцы…
– Это такие сердечные люди, – продолжает Игорь Кривов. – Все от­носились к Галюне как к родному ре­бенку. Таким людям памятник при жизни ставить надо. Как они боролись за Галю!
А когда она выходила из комы, то сильно кричала – на все отделение. Прибежали врачи, успокоили. Галюня расплакалась и вдруг что-то начала шептать. Я к ней склонился, и она прошептала еле слышно: «Мама». Я закри­чал: «Галюся, что ты сказала?» – «Мама». Я не знал, куда деться, думал, разо­рвусь от такой радости! На глазах сле­зы, в жар бросило. Я дитя обхватил, обнял, меня от нее оттащили. Успоко­или. Думаю: «Если ты, доченька, сказа­ла «мама», значит, будем жить, воспи­тывать, ставить тебя на ноги. Лежать ты у меня, доченька, не будешь».
При мне возникла небольшая стычка между отцом и дочерью. Я по­интересовалась, чем Галя занималась днем, и папа намекнул, что они учи­лись писать.
– То есть ты из букв складывала слова?
– Да.
– Неправда, Галюня, – вставил отец.
И тут девочка вспылила: «Что, ска­жешь, не было такого?!» На самом де­ле Галя пробовала написать: «Мама, я тебя люблю». Психологи объясняют, что, когда у ребенка включается желание защищаться, огрызаться, это просыпает личность.
– Дома она все сама старается делать, – продолжает хвалить дочку Игорь Владимирович. – Постель за­правляет, одевается, за всеми свет выключает. Если захочет писать на доске, которую мы ей специально сделали, то сама берет мел, встает и пишет. Захочет пить или есть – сама идет к холодильнику, берет яблочко или колбаску, правда, чаще угадывает по запаху, а не по виду.
Идея отправить Галю в школу по­явилась у врачей не ради оценок, а ра­ди общения с одноклассниками, ведь выход из комы был довольно слож­ным, и Галя как бы отделилась от дру­зей, стала более замкнутой. Когда она пошла в школу, у нее даже любимый предмет появился – зарубежная ли­тература. Но учителям это не очень нравилось. Они Галю как бы игнори­ровали под тем предлогом, что она не тянет программу девятого класса. Ре­бята к ней относились прекрасно.
– Это довольно типично для наше­го общества, – печально констатиру­ет Ульяна Лущик. – Мы же хотим убе­дить всех, что таких больных можно и нужно возвращать. Это не атрофия мозга. В классической медицине та­кие люди считаются безнадежно потерянными. Мы будем добиваться того, чтобы Галя почувствовала необходи­мость общаться с внешним миром.
Первые неуверенные шаги на­встречу полноценной жизни Галя уже делает. Она рассказала мне, что дома у нее есть подружка-тезка, с которой они гуляют и делятся своими девчо­ночьими новостями. Но самое сокро­венное Галинка доверяет только сво­ей 13-летней сестричке Ире.
Может быть, Галя тайно от всех пи­шет стихотворение для будущей песни Александра Пономарева? Ведь девоч­ка по-прежнему остается его поклон­ницей и помнит, что, встречаясь с ней, певец пообещал показать Гале Киев. При условии, что она увидит, какого цвета его глаза. Тогда девочка едва различала силуэты, а через два меся­ца после встречи с любимым певцом наступил прорыв и она стала ви­деть. До несчастья Галя писала стихи, но сейчас очень смущенно призна­лась, что боится не справиться с таким сложным заданием, как стихотворение для будущей песни…

Ирина РЫБИНСКАЯ